Вот с ним связаны интереснейшие истории, я как всегда представляю только выжимки, собирая информацию из разных источников и компилируя в последовательный рассказ, но даже эти выжимки занимают многабукф. Но какое удовольствие я получаю в процессе этих поисков, сколько занимательного узнаю )))
НЕМНОГО СУХИХ ФАКТОВ:
«Первый дворец Кносса был построен ок. 2000—1700 г. до н. э., «раннедворцовый период», на остатках находившегося здесь ранее неолитического поселения. Этот дворец был разрушен землетрясением ок. 1700 г. до н. э. Однако вскоре были проведены необходимые восстановительные работы и на его месте был построен другой дворец, который и дошёл до нашего времени, «новодворцовый период». Период 1700—1450 гг. до н. э. — время высочайшего расцвета минойской цивилизации и особенно Кносса.
После сильнейшего землетрясения и огромного цунами между 1628 и 1500 г. до н. э., вследствие извержения вулкана на острове Санторин дворец был разрушен. В 1450 г. до н. э. пожар окончательно уничтожил Кносский дворец. Причём в это же время пожары уничтожили и другие похожие дворцы на Крите {Фест,Закрос и др.}. Причина этих пожаров до настоящего времени не ясна. Территория дворца больше не заселялась, но Кносс продолжал оставаться значительным городом-государством вплоть до первого византийского периода.» отсюда
С Кноссом связано множество легенд, но к тому моменту, когда они были записаны греческими историками, Кносский дворец был уже давно разрушен и перестал существовать, как и народ, его построивший. Поэтому долгое время сам дворец считался мифическим сооружением, которого никогда в истории не было.
читать дальше
ТРИ АРХЕОЛОГА
Заново открыть миру Кносс мог бы выдающий археолог, тоже легенда в своём деле, Генрих Шлиман, раскопавший уже Трою, Микены, Орхомен, Тиринф.
Для Шлимана попытки получить разрешение на раскопки на Крите стали предметом его постоянных усилий в последние 10 лет жизни. «Мои дни сочтены, — писал он еще в 1883 г., — и я страстно желаю исследовать Крит, прежде чем уйду». Его коллега Вирхов соглашался: «Никакое другое место неспособно оказаться пересадочным пунктом на пути между Микенами и Востоком».
Раскопки на Кноссе уже проводились в 1878 г. местным энтузиастом по имени Минос Калокеринос. Шлиман знал о его работах, поскольку отчеты о них были опубликованы и вызвали значительный интерес. Калокеринос показал Шлиману свои находки, а затем проводил на место раскопок. Увиденное поразило Шлимана, 22 мая 1886 г. он пишет своему другу Максу Мюллеру:
- «Два больших, хорошо отделанных блока твердого известняка, торчащих из земли, побудили г-на Миноса Калокериноса из Ираклиона выкопать здесь пять ям. И тут обнаружились наружная стена и части стен с антами обширного строения, сходного с доисторическим дворцом в Тиринфе и явно того же возраста, поскольку керамика в нем совершенно идентична найденной в Тиринфе.»
Шлиман решил копать здесь:
- «По своему прекрасному положению рядом с азиатским побережьем, восхитительному климату и обильному плодородию Крит должен быть предметом вожделений для народов прибрежных стран. Кроме того, самые древние мифы связаны с Критом и в особенности с Кноссом, поэтому я совсем не удивлюсь, если обнаружу на этой целине остатки цивилизации, в сравнении с которой даже Троянская война окажется событием вчерашним.»
Ответ Макса Мюллера на это письмо указывает на еще одну возможность: «Крит — место невероятного столпотворения народов, и на нем, только на нем, Вы должны найти первые образцы письменности, адаптированной к западным нуждам».
В истории археологии было немного столь блистательных предсказаний — именно в Кноссе открыли линейное письмо Б, письменность позднего Эгейского бронзового века.
Коллекция Калокериноса (уничтоженная при освобождении Крита в 1898 г., как и журналы раскопок) распалила Шлимана. Он вернулся на Крит для переговоров о приобретении участка для раскопок весной 1889 г., еще надеясь откопать «этот дворец, так похожий на тиринфский». Но на следующий год, не сумев согласовать условия, оставил этот проект и вернулся к Трое. Шлиман так и не смог возвратиться на Крит и глубоко сожалел о неудаче: «Именно в Кноссе я надеялся отыскать родительский дом микенской цивилизации». источник - М. Вуд. Троя: В поисках Троянской войны
Спустя годы эта история стала анекдотичной, путеводители пересказывают такую версию:
«В 1886 году на Крит прибыл увенчанный мировой славой 63-летний Шлиман. Амбициозный археолог, нанесший своими непрофессиональными раскопками непоправимый ущерб Трое и Микенам, желал совершить очередное открытие. Денег у Шлимана было предостаточно, и он немедленно заключил договор о покупке территории Кносса, включая все, что на ней находилось. Однако, пересчитав оливковые деревья, росшие на уже почти принадлежавшей ему земле, неожиданно обнаружил, что их втрое меньше, чем положено по договору. Взбешенный тем, что его — Шлимана! — надувают, археолог расторг сделку с турками.» отсюда
Как бы там ни было, не получилось у Шлимана, зато вышло у Артура Эванса. Но сначала несколько слов о Миносе Калокериносе, первом несостоявшемся открывателем
«Эванс был первооткрывателем Кносса не более, чем Шлиман первооткрывателем Трои. Он даже не был первым, кто производил там раскопки.
Восстание против турок в 1866 г. помешало критянину Калокериносу начать раскопки. К новой попытке в 1878 г. его, видимо, побудили успешные работы Шлимана в Микенах двумя годами ранее и явное сходство кносских ваз с найденными в Микенах. Такая керамика была уже известна и свободно продавалась в Ираклионе: ни для кого не было секретом, что ее находят на холме Кефала у Кносса.
Калокеринос прокопал на холме 12 траншей и сразу же натолкнулся на массивное здание. Это было западное крыло дворца, помещения тронного зала.
Калокеринос вышел на закругленный угол вестибюля перед тронным залом, обнаружив стены, выкрашенные в красный цвет, раскопал часть западного фасада, который сегодня встречает посетителей сразу за билетным киоском (на фасаде видны следы пожара, в итоге уничтожившего дворец). Кроме того, Калокеринос очистил склад с двенадцатью пифосами (кувшинами для хранения припасов), обнаружив в них сохранившиеся горох, ячмень и кормовые бобы. В коридоре рядом со складом, среди обломков, он нашел табличку с линейным письмом Б — первую, ставшую известной в наше время.
Успех пробных раскопок стал поражением Калокериноса. В феврале 1879 г. местный критский парламент, опасаясь, что находки могут быть вывезены турками в Имперский музей в Стамбуле, отказал Калокериносу в разрешении на дальнейшие раскопки. Тем не менее отчеты о находках широко публиковались, вызвав огромный интерес в научных кругах. Надеясь заинтересовать археологов и научные учреждения в продолжении исследований, Калокеринос отправил пифосы в Лондон, Париж и Рим (пифос, переданный Британскому музею, можно увидеть в коридоре к Микенскому залу). Среди тех, кому он показывал место раскопок, были Шлиман, Дёрпфельд, американский консул Стилман и англичанин Артур Эванс, сильно заинтригованный находками Шлимана на материке.» источник - М.Вуд
Что называется, в нужном месте, но не в нужное время
Теперь судьба благосклонно взглянула на Артура Эванса:
«После того как Эванс в марте 1894 г. осмотрел коллекцию Калокериноса, он быстро составил план раскопок дворца, надеясь получить на то разрешение, и в том же году купил участок. После освобождения острова Эванс смог докупить остальную часть участка (греческий общественный деятель Джозеф Нацидакис помог Эвансу приобрести Кносс за 122 000 пиастров), где в 1900 г. и начал раскопки.
Хорошо, что Эванс, а не Калокеринос, повел дальнейшие раскопки — грек не был профессиональным археологом: на взгляд Эванса, его раскопы были бессистемными (Эванс так сказал в одном из своих завистливых упоминаний о предшественнике в книге «Дворец Миноса»). *история любит пошутить, та что самого Эванса также обвиняют в том, что он похабно реконструировал здания Кносса - Асура*
По иронии судьбы, скудные записи о раскопках Калокериноса сейчас подтверждают свою ценность для историков, пытающихся восстановить картину дворца. Хорошо это или плохо, но Эванс вынужден был постоянно и непоправимо менять облик площадки. Теперь уже маловероятно, что когда-нибудь будет достигнуто твердое согласие в отношении вида последнего кносского дворца.
В марте 1900 г. начались работы на том же участке, где двадцать лет назад приступил к своим раскопкам Калокеринос. По случайности здание дворца осталось почти нетронутым с того дня, когда в нем бушевал пожар. А это было более трех тысяч лет назад. На несколько дюймов ниже уровня травы виднелись участки стен с фресками. Пустой зал, выкрашенный в красный цвет, окружали с одной стороны гипсовые скамьи, а с другой — невероятно — стоял закопченный гипсовый трон. По полу были разбросаны алебастровые ритуальные сосуды. Находки были поистине сенсационными, но главным, что сразу привлекло к Кноссу внимание археологов, изучавших Эгейский мир, оказался возраст находок: IV тысячелетие до н.э.! 27 марта 1900 г. Эванс записал в своем дневнике:
Необычайный феномен — ничего греческого — ничего римского — возможно, один-единственный фрагмент черной лаковой посуды среди десятков тысяч. Мы не нашли даже «геометрической» керамики [VII в. до н.э.]... период кносского величия уходит явно в до-микенский период.
Эванс фактически открыл доселе неизвестную цивилизацию. Она была названа минойской по имени мифического царя Миноса. Сегодня многие ученые склонны считать, что “Минос” это был царский титул на Крите.
Чтобы быть честным по отношению к Эвансу, отмечу, что он сразу же столкнулся с проблемами консервации. На фотографии 1900 г. видно, что тронный зал с его поврежденными фресками был слишком уязвим. И действительно, он пострадал от дождей той первой зимы. Поэтому Эванс накрыл его крышей. Так же совершенно оправданно была восстановлена многоэтажная лестница, чьи архитектурные элементы были найдены обгоревшими и повалившимися друг на друга. Наверняка любой, кто с трепетом спускался по ее пролетам в настоящие лабиринты нижних коридоров дворца, будет благодарен Эвансу. Реконструкция была произведена в основном верно — главная лестница находилась именно там. Но Эванс пошел намного дальше. Он постепенно, методично восстанавливал части дворца — с 1922 по 1930 г., чтобы показать, как он мог выглядеть. Эта работа была проделана, и комплекс тронного зала принял нынешний вид.» источник - М.Вуд
«Лабиринт раскапывался с головокружительной для археологии скоростью. Десятки тысяч найденных предметов лежали на складах — разобраться со всеми этими сокровищами у Эванса так и недостало ни времени, ни сил. За последующие десятилетия большинство находок исчезло, на оставшихся крысы и насекомые съели этикетки, но в годы раскопок Эванс мало думал о будущем: им владело вдохновение. К его чести, надо сказать, что он не вывозил сделанные находки за пределы Греции: бесценные шедевры древнего искусства остались в музеях Крита и Афин. Не чуждый тщеславия и эпикурейского образа жизни, Эванс тем не менее тратил громадные личные средства на расширение и благоустройство раскопок, пытаясь соединить в Кноссе археологическую ценность с туристической привлекательностью.
Чтобы уберечь ветхие стены Дворца от губительного воздействия солнца и дождя, Эванс, не задумываясь, укреплял их бетоном; те стены, что казались позднейшими, ломал, другие надстраивал, формируя облик Дворца в соответствии со своими представлениями. С одной стороны, он, конечно, спас Кносс, но с другой — никто теперь не знает, каким был Лабиринт на самом деле...» источник
ИСТОРИЧЕСКИЕ ВЕРСИИ
В эволюции современного понимания Эгейского бронзового века было два этапа.
** Работы Шлимана, с его страстной верой в правдивость гомеровских поэм, привели к тому, что все реликты микенской культуры рассматривались в качестве иллюстрации поэзии Гомера, а сам Гомер — как источник сведений о реальном героическом мире.
** Открытие Артура Эванса в Кноссе более ранней минойской цивилизации, в свою очередь, привело к убеждению, что культура на материк была привнесена, если вообще не создана, минойцами. Короче говоря, по Эвансу, мир Гомера не существовал.
Школы Шлимана и Эванса продолжали доминировать в научном мире, даже когда было доказано, что обе идут в неверном направлении. - Вуд
Минойская цивилизация не была «импортирована» на Крит и не возникла на пустом месте. Неолитический «пласт» на островах Эгейского моря — один из самых глубоких в Европе, на Крите он прослеживается до 6000 года до н.э. В начале III тысячелетия до н. э. Крит вступил в ранний бронзовый век.
Контакты с Египтом и Анатолией обогащали островитян новыми идеями по строительству лабиринтов, и в 1900 году до н.э. началась эпоха дворцов: в Кноссе поднялись стены самого древнего из них. Этот дворец получил название Лабиринта, так как его стены украшали «лабрисы» — двойные топорики. В других частях Крита — Фэсте, Малии — строились не менее величественные дворцы, хотя и уступавшие кносскому по площади. В 1700 году до н.э. на Крите произошло катастрофическое землетрясение. Дворцы были разрушены, но их быстро восстановили, добавился и еще один — в Закросе, кносский же Лабиринт отстроили в обновленном, еще более роскошном виде. То был период высшего расцвета минойской культуры.
Название города Кносс происходит от слова «konoco», написанного линейным письмом В – самым древним из сохранившихся видов греческого письма, которым пользовались на Крите и в материковой Греции в 14 – 13 вв. до н. э. Образцы линейного письма В были найдены в Кноссе на глиняных табличках, где придворные писцы записывали порядок проведения работ и принятия административных решений. Кроме того, Эванс нашел в Кноссе глиняные таблички, написанные более ранним и до сих пор не расшифрованным критским линейным письмом А.
Археологами не было обнаружено никаких атрибутов типичной для той эпохи автократии — ни царей, ни верховных жрецов. Правители минойского Крита не стремились увековечить себя в изображениях или изваяниях. Возможно, поэтому среди ученых до сих пор продолжаются споры о предназначении Лабиринта: был ли это дворец, где жили цари и знать, или храм, где те же цари, бывшие одновременно и жрецами, совершали богослужения и отправляли обряды, или это был своеобразный дом-город, вобравший в себя и то, и другое.
Несколько десятков веков назад Крит был центром мощной морской державы. Опередив другие народы в деле кораблестроения и навигационном искусстве, минойцы создали могучий флот, обеспечивавший перемещение товаров по всему Средиземноморью. Быстроходные минойские триеры с десятками гребцов легко достигали Египта и Ливии, Кипра и Анатолии, доставляя в эти страны критскую древесину, оливковое масло, керамику и украшения. Отсутствие внешних врагов, мир и благополучие, царившие внутри общества, не предвещали для минойцев беды. И все же роковой рубеж наступил и для них. Им стал вулканический катаклизм, произошедший в 1470 году до н.э. на острове-вулкане Санторин, лежащем в 70 милях к северу от Крита. Мощнейшее извержение сопровождалось землетрясением, пеплопадом и цунами. Подземные толчки разрушили дома и дворцы, пеплопад (на Крите могло выпасть до 30 см пепла) уничтожил посевы и умертвил оливковые рощи, цунами смыло порты и стоявшие у причалов корабли.
И в результате на Крит проникли представители микенской культуры — ахейцы, не встретившие никакого противодействия.
Дворцы стояли в руинах, восстановлен был лишь один Лабиринт. Жизнь в Кноссе продолжалась еще почти столетие, но теперь она носила явные следы иноземного присутствия.
Сосуществование минойцев и микенцев на Крите могло иметь длительный мирный период. Но сохранить привычный стиль жизни в окружении чуждой и гораздо более примитивной культуры можно было лишь на отдельных «островках», подобных Лабиринту. В 1380 году до н.э. сильнейший пожар, разбушевавшийся в Кноссе, уничтожил Лабиринт и словно поставил точку в более чем 600-летнем процветании минойской цивилизации.
Было ли это несчастным случаем, поджогом или набегом варваров — неизвестно, но Лабиринт выгорел окончательно, и вместе с ним в огне пожара как будто исчезли все те знания и мастерство, что накапливались на Крите веками. Да и сами минойцы словно растворились во мраке бесконечного Лабиринта, оставив лишь напоминание о том, что цивилизации не только рождаются, но и умирают. источник
Какую роль играла торговля в жизни Крита, можно заключить из остатков густонаселенных городов, расположенных у моря, на скалистых мысах, в местах, лишенных воды, где земледелие было невозможно. Они могли быть населены только ремесленниками, мореходами или пиратами. Такие чисто торгово-ремесленные поселения не могли возникнуть в эпоху родового общества: они предполагают государство с правильно организованным ввозом и вывозом.
Если мы обратим внимание на те материалы, из которых сделаны найденные в большом числе на Крите предметы ремесла и искусства, то мы также должны будем прийти к выводу о чрезвычайно оживленной торговле между Критом и странами Передней Азии. Так, на Крите найдены изделия из золота и слоновой кости. Это сырье могло получаться только из Египта. Точно так же растение сильфион, изображение которого мы находим на Крите, могло привозиться только из Ливии, лошади — из Малой Азии, серебро — скорее всего из Испании или Сардинии, камень обсидиан — с острова Мелоса, янтарь — с Балтийского моря (из третьих или четвертых рук). Такие материалы, как алебастр, фаянс, стекло, ляпис-лазурь, а вероятно, и железо, бывшее тогда драгоценным металлом, на Крите не обнаружены и также должны были привозиться.
Из всех этих материалов на Крите делались художественные ремесленные изделия. Они не могли изготовляться патриархальным домашним способом: тонкость и изящество их обработки показывают, что они — дело рук специалистов-мастеров. Огромное количество критских изделий, найденных в различных местах древнего мира (прежде всего в Египте и в материковой Греции), показывает, что эти мастера работали в значительной части на вывоз, на внешний рынок. Большое количество черепков критских сосудов, находимых во всех странах, прилегающих к восточной части Средиземного моря, указывает на то, что с Крита вывозилось масло, зерно и другие сельскохозяйственные продукты.
Крит был, таким образом, в семье великих древневосточных государств не отсталой примитивной общиной, а одним из наиболее передовых и культурных центров.
Данные раскопок показывают правильность приведенных выше сообщений древних авторов: Крит действительно был единым централизованным и очень могущественным государством, господствовавшим на море. Наиболее показательно в этом отношении отсутствие городских стен в критских городах, в противоположность микенским, о которых мы будем говорить ниже, и наличие прекрасных, сложенных из крупных плит, дорог между главными центрами Крита — Кносом и Фестом. Это показывает, что Крит образовывал единое государство и что критяне не боялись нападения с моря, а следовательно, действительно располагали сильным флотом и имели широкую возможность заниматься морской торговлей. С этим прекрасно гармонирует и содержание настенных изображений на Крите. В египетских, а впоследствии и в микенских, дворцах любимой темой фресок было изображение сражений и побед —очевидно, и египтянам, и впоследствии микенцам приходилось вести непрерывные войны. В критских дворцах такие сцены вовсе отсутствуют: очевидно, Крит в течение долгого времени не вел войн, так как господствовал на море.
Как мы уже говорили выше, искусство Крита достигло исключительной высоты. Его не только нельзя сравнить с искусством великих стран древнего Востока — Египта, Ассирии и Вавилонии, но и греческое искусство VI в. лишь изредка поднимается на ту высоту, которой достигло искусство Крита. В критском искусстве поражают тонкая наблюдательность, любовь к природе, исключительная динамичность и благородство красок. Достаточно сравнить критские рисунки с рисунками IX, VIII вв.— так называемыми изображениями геометрического стиля, чтобы видеть, как глубоко было падение искусства за протекшие восемь столетий. Конечно, и эти геометрические рисунки сохранили кое-что от критского искусства, и в них можно иногда увидеть проблески таланта, но в целом мы имеем несомненную «варваризацию» С.Я. Лурье. История Греции
РАСШИФРОВКА ЛИНЕЙНОГО ПИСЬМА Б
Майкл Вентрис, молодой человек, раскрывший код линейного письма Б, не был специалистом по истории Древней Греции. Он был архитектором, которого увлекла тайна линейного письма Б, когда еще школьником, в 1936 г., он услышал в Берлингтон-хаусе лекцию сэра Артура Эванса. Ему не было и тридцати, когда по радио прозвучало его знаменитое выступление, а спустя четыре года он погиб в автомобильной катастрофе.
То, что линейное письмо Б — греческое, шло вразрез с мнением, которого придерживалось большинство лингвистов, но Вентрис считал, «что таблички из Кносса и Пилоса должны быть все же написаны на греческом языке — на трудном и архаичном греческом, который на 500 лет старше Гомера и записан в довольно аббревиативной форме, но тем не менее на греческом.»
Самым удивительным в табличках было то, что мир, который открывался за ними, был вовсе не «героическим», а бюрократическим до мозга костей. Здесь перечислялись численности стад овец, имена пастухов и налоговых инспекторов, содержались подробнейшие перечни снаряжения и военной амуниции. Отдельные троны и колесницы с их принадлежностями и дефектами, включая даже сломанные, кузова колесниц или колеса, честно помечавшиеся как «ненужные» или «обгоревшие с конца». Здесь даже быки назывались по именам: Черныш или Пятнистый. Просматривались черты феодального общественного строя, во главе которого стоял царь — wanax, такое же слово Гомер использует для Агамемнона, «царя людей». Здесь были и начальники низших рангов, солдаты со своими панцирями, латами, щитами, шлемами, копьями, луками и стрелами... были записаны военные диспозиции, весьма напоминающие гомеровский перечень кораблей, направляемых в Трою. Перед нами аристократический, иерархический и милитаристский класс, вооруженный до зубов, не останавливавшийся перед огромными расходами на военное снаряжение и украшение дворца. Таблички содержат обширные сведения (до сих пор оцениваемые экономистами и лингвистами) о припасах: пшенице, вине, оливах, льне и древесине, которые тщательно фиксировались дворцовыми писцами до последнего литра или тюка. Наконец, на самом низу социальной лестницы стояли сотни женщин-рабынь с детьми, обозначавшихся как «пленницы» (то же слово использует Гомер).
Хотя прямых свидетельств об общественном строе и религиозных верованиях нет, зато содержатся богатые данные об экономической и внутренней организации государств бронзового века.
ЧТО ЖЕ ОБНАРУЖИЛИ В КНОССЕ?
Сразу скажу, что по сети гуляет множество достаточно бредовых рассказов о Кноссе, часть основана на прямом переносе легенд в реальную историю, часть - на безудержной фантазии авторов, которые в деталях повествуют о быте минойцев, хотя даже профессиональные историки и археологи многого не знают о тех временах. Так что к любым описаниям древних культовых сооружений (культовых не только в религиозном смысле, но и более общем - популярных) нужно подходить скептично и обращаться к первоисточникам и фактам, чтобы хоть немного отличать явный вымысел от художественного пересказа.
«Величественный комплекс из дерева и камня, насчитавший, по-видимому, не менее 1400 комнат, выполнял функции административного и религиозного центра.
Минойские дворцы традиционно представляли собой четыре крыла вокруг центральной прямоугольной площадки – сердца комплекса. Каждая секция Кносского дворца выполняла особые функции. В западной части находились некрополи, ряд церемониальных комнат и узкие кладовые, заставленные пифосами – кувшинами большой емкости. Искусно декорированный тронный зал также располагался в этой части комплекса.
Некогда строения здесь были четырехэтажными, но до сегодняшнего дня сохранились лишь три этажа.
Именно в западной части комплекса находился квартал, в котором, по-видимому, жила минойская элита, находились мастерские, некрополи и одно из наиболее впечатляющих достижений минойской архитектуры – монументальная лестница.
В других частях дворца – огромные апартаменты с водой, текущей по терракотовым трубам, и, возможно, первыми образцами туалетов со сливом.
Самым неожиданными находками в Кноссе стали фрески – роскошная живопись по штукатурке на стенах, а иногда даже на полах и потолках зданий. На фресках изображались принцы, прекрасные девушки, рыба, цветы и странные игры, в которых молодые люди прыгали через огромных быков»
...археолог раскопал не город, а дворец, равный по площади целому городу — Кносский лабиринт в 16000 квадратных метров. Дворец представляет собой комплексы построек, которые группируются вокруг большого внутреннего двора. Расположены они на разных уровнях, соединяются между собой лестницами и коридорами, некоторые из них уходят глубоко под землю. Коридоры заводят в тупики, переходы между этажами сделаны в самых неожиданным местах, планировка комнат не поддается здравому смыслу. Дворец не является монолитным строением, в его центре находится довольно обширный двор, о котором говорится в легенде. Одни помещения освещены ярче, другие погружены в полумрак, неравномерность освещения создает эффект особой таинственности.
На фресках, а также на каменных и золотых сосудах постоянно встречаются изображения быка: иногда мирно пасущегося, иногда разъяренного, летящего галопом. Культ священного быка был распространен на острове, но до сих пор так и не ясно, какая там была религия. отсюда
«Основная тема этой живописи — сцены мирной жизни, особенно праздничные обряды, процессии, сцены ловли и приручения быков, бой быков (вернее: игра с быками). С большой любовью изображена и природа: сады, луга, море с рыбами и птицами, растения, животные — например, быки, львы. Изображены и животные, не водящиеся на Крите (например, кошки, павиан).» - Лурье