влюблена в книги. Взаимно
Две интересные статьи Александра Крайнева, очень хорошо *для меня, гуманитария* разложено по полочкам про методологию науки в свете наездов богословов на ограниченность научного знания. Далее цитаты с сокращениями.
Они же натолкнули на чтение и других любопытных статей про соотношение науки и религии.
Атеизм — не вера, богословие — не наука
читать дальше Итак, цитата из статьи М. Дунаева (профессора Московской духовной академии):
«Почему-то не все хотят понять: наука весьма ограничена в своих возможностях. Она может ответить и отвечает на многие вопросы, но не знает ответа на важнейший. Еще Лев Толстой писал о том: наука может рассказать о чём угодно, даже вычислить расстояние от Земли до какого-нибудь созвездия Водолея, но она не знает, зачем живёт человек на земле, каков смысл его бытия.»
Сразу же внесу ясность по «важнейшему вопросу» из этой цитаты. Если речь о естественных науках, то эти науки никогда не ставили, не ставят и, полагаю, не будут ставить перед собой вопрос о «смысле жизни человека». Это — не их прерогатива. Естественные науки изучают окружающий Мир, изучают и самого человека, но рассматривают его лишь как объект этого Мира. Применяя методы, выработанные в многовековом процессе познания, естественные науки прежде всего выявляют существование объектов и явлений, доступных на сегодняшний день для изучения, изучают свойства и характеристики этих объектов и явлений, связи между ними, строение объектов, динамику развития явлений, условия, в которых существуют объекты и проистекают явления.
Если же М. Дунаев ведет речь о гуманитарных науках, к которым относятся философия, социология, психология (хотя психология в немалой части — это и естественная наука), и о других гуманитарных составляющих человеческого бытия (гуманизме, этике), то — это уже другая сторона вопроса. Эти — гуманитарные — составляющие рассматривают поведение человека и как индивидуума и как части социума, изучают поведение отдельно взятого человека и общественных образований. И, конечно же, стремятся выявить побудительные мотивы, определяющие человеческую деятельность и смысл этой деятельности. Полагаю, что сюда следует отнести и вопрос о смысле человеческой жизни «вообще».
В действительности наука не есть просто совокупность суждений, утверждений или даже научно установленных фактов, теорий и гипотез, формирующих научную картину Мира. Факты, теории и гипотезы — важнейшая составляющая науки, но не единственная. Остальное — методы изучения, т. е. именно методология, но никак не идеология. Научные факты и теории на каждом этапе развития науки представляют собой основу — сегодняшнее знание. На этой основе строится новое знание. И строится не абы как, а методами, выработанными многими поколениями людей, которые познавали окружающий Мир как путём размышления о его устройстве, так и — что более важно — путём многочисленных проб и ошибок. Этот путь проб и ошибок положил начало основному методу научного познания — наблюдению и эксперименту.
Наука — это, прежде всего, процесс изучения окружающего Мира. Поэтому второй составляющей науки, не менее важной, чем факты, является именно методология — совокупность приёмов, используя которые, наука устанавливает научные факты, т. е. приобретает знание об объектах и явлениях окружающего Мира и отделяет суждения о действительно существующих объектах и явлениях от суждений о мнимо существующих, т. е. вымышленных.
И далее про гипотезы, переход суждения в знания, математические аксиомы и разницу между верой и знанием.
Само по себе богословие для науки не опасно, наука его просто не замечает. Но лишь до тех пор, пока богословы не пытаются препятствовать развитию науки. В этом случае наука даёт и будет давать таким попыткам отпор. Пока богословы выступают от своего имени и не затрагивают науку, к ним нет претензий: религия имеет право на существование. Но когда они начинают выступать от имени науки, обманывать общество, отождествляя богословие с наукой, утверждать, что между наукой и религией нет противоречий, они превращаются в псевдоучёных, а все их проповеди — в типичную псевдонауку, по сути — в умышленную ложь.
Атеизм - не религия, наука - не схоластика
читать дальше религиозные вероучения содержат сильнейшие психологические запреты на личные суждения, которые могут им противоречить. Таким образом, запреты на личные суждения – обязательный атрибут внутреннего мира верующего. И разумный верующий сознает свою психологическую зависимость от этих запретов (подобно тому, как разумный наркоман сознает свою зависимость от наркотика). Совсем другим является внутренний мир атеистов, агностиков и людей, индифферентных к религии, то есть, условно говоря, неверующих. Каждой из этих категорий присущи свои мировоззренческие особенности. Но здесь эти различия несущественны, а принципиален как раз объединяющий их признак, который можно охарактеризовать как отсутствие психологически обусловленной обязанности сопоставлять свои взгляды и суждения с догмами какого-либо канонизированного вероучения. Неверующие, не будучи психологически привязаны к канонам, в своих суждениях и действиях независимы от вероучительных предписаний и ритуалов.
Кстати, я-то в Бога верю ) но - без канонов, ритуалов, не в рамках какой-то религиозной доктрины. Может, я пантеистка? ) Нет, скорее, деистка
К наиболее общим и наиболее известным религиозно-философским направлениям относятся пантеизм, деизм, все формы субъективного и объективного идеализма.
В общем и целом религиозные философии рассматривают Бога как некую абстракцию, не влияющую непосредственно на жизнь и повседневную деятельность людей. В этом их принципиальное отличие от религиозных вероучений. Кроме того, религиозная философия обычно не претендует на то, чтобы трансформироваться в особую церковь.
Пантеизм сводится к тому, что обожествляется и наделяется «высшим разумом» сама Природа. В чистом пантеизме присутствует единственное дополнительное положение: Природа и Бог тождественны друг другу.
В пантеизме теряют смысл догматы о непознаваемости и первичности Бога. Действительно, если Бог и Природа – синонимы, то, познавая Природу, человек тем самым познаёт Бога, что отождествляет пантеизм с материализмом. В то же время Бог, будучи тем же самым объектом, что и Природа, никак не может быть по отношению к ней первичен, если только он не сотворил сам себя. Но в этом случае и Природа в равной степени первична по отношению к Богу и тоже сотворила сама себя. Попытка же ввести в мировоззрение пантеиста догматы о «всеведении» и «всемогуществе» Бога вообще превращается в пустую схоластику. Таким образом, пантеизм отвергает в понятии «Бог» иррационализм, фактически превращаясь в материализм, а от религии воспринимает лишь термин.
Деизм – признавая существование Бога, преобразует догмат о его первичности следующим образом: Бог сотворил лишь законы Природы, следуя которым возникла и развивается Вселенная. Деизм отвергает дальнейшее вмешательство Бога в ход развития Вселенной, автоматически отвергая и догматы о «всемогуществе» и «всеведении», – при невмешательстве в ход событий эти качества бездействуют и становятся бесполезными.
Деизм не строит никаких предположений ни о природе Бога, ни о его характеристиках и не предполагает наличие какой бы то ни было последующей связи между Богом и всем сущим, кроме той, которая существовала в момент «акта творения».
Религиозное вероучение – канонизированная высшими органами конкретной религиозной организации обширная совокупность догматических утверждений фольклорно-мифического характера, относящихся к представлениям о Боге как о богочеловеке (то есть человеке-сверхличности), о его мифических сподвижниках, об их легендарной деятельности. В вероучениях Бог описывается, в первую очередь, неимоверным количеством нагромождённых друг на друга деталей: жизненных эпизодов, сотворённых чудес, взаимодействий Бога с фольклорно-мифическими персонажами. Это описание сосредоточено во множестве церковных книг, богословских трудов, решений и наставлений высших церковных органов. Оно является не просто описанием, но фактически представляет собой и определение Бога в конкретном вероучении.
Последователи религиозных вероучений синтезируют своё представление о Боге, в первую очередь придавая ему обычные черты человеческой личности. Одновременно представления о Боге дополняются вымышленными сверхъестественными, легендарно-мифическими, сказочными характеристиками. Эти дополнительные характеристики тоже несут в себе отпечаток качеств человеческой личности. Только личности уже не реальной, а вымышленной, легендарно-мифической, такой, какой человек очень хотел бы видеть самого себя. В образе Бога верующий, уходя в мир фантасмагории, как бы воплощает свою несбыточную мечту об обладании такими качествами, как бессмертие, всеведение, всемогущество, умение творить чудеса...
Не претендуя на определение, можно сформулировать два основных признака, которыми характеризуется практически любое религиозное вероучение.
1. Вера некоторого контингента людей – верующих (паствы) в существование «высшего разума», который, по их представлениям, непосредственно управляет всем сущим. В частности, по их представлениям, Бог требует от людей почитания, молитв в свой адрес, выполнения всевозможных обрядов в свою честь. Таким образом, Бог для верующих является одновременно и верховным правителем над всем сущим, и объектом поклонения, то есть идолом.
2. Наличие организационной структуры – церкви, состоящей из иерархов (священников, монахов, лам, жрецов, проповедников и пр.). Иерархи создают, изменяют и толкуют тексты, описывающие жизнь их идола, руководят религиозными обрядами, совершаемыми во имя и во славу идола, говорят как бы от его имени, другими ухищрениями (вплоть до жестокого психологического шантажа) всячески поддерживают и укрепляют в пастве веру в существование идола и в необходимость ему поклоняться.
Атеизму эти признаки не присущи. Поэтому атеизм не может рассматриваться как религиозное вероучение.
Религиозные философии, в отличие от религиозных вероучений, не очеловечивают «высший разум», не приписывают ему абсолютную и непосредственную власть над всем сущим, не создают церковных организаций. Им не требуются иерархи, обряды, шантаж для поддержания в пастве религиозной веры. В этом отношении религиозные философии сходны с атеизмом. Но атеизм не может рассматриваться как религиозная философия, поскольку не принимает основной религиозный догмат о самом существовании этого «высшего разума».
Многие из них [священников] пытаются использовать авторитет известных учёных, в мировоззрении которых присутствуют черты, допускающие интерпретацию как религиозно-философские. Например, митрополит РПЦ В. М. Гундяев (Кирилл), ратуя за единение науки и религии, приводит слова А. Эйнштейна: «Моя религия есть глубоко прочувствованная уверенность в существовании Высшего Интеллекта, Который открывается нам в доступном познанию мире». А докторант Уральского ГУ им. А. М. Горького С. Рыбаков по подобному же поводу цитирует В. И. Вернадского: «Я считаю себя глубоко религиозным человеком. ...Великая ценность религии для меня ясна... Ни искусство, ни наука, ни философия её не заменят...».
На самом деле ни Эйнштейн, ни Вернадский не только не были последователями ни одного из религиозных вероучений, но, скорее, были их противниками, хотя и применяли термины «религия» и «религиозность» в своём понимании для характеристики собственного мировоззрения. Действительно, А. Эйнштейн пишет: «...я не могу найти выражения лучше, чем "религия", для обозначения веры в рациональную природу реальности...».
Примерно так же можно охарактеризовать мировоззрение В. И. Вернадского. Своё отношение к религиозным вероучениям он выражает ещё более определённо, чем А. Эйнштейн. Вот выдержки из его дневников, приведенные по тексту статьи д‑ра филос. наук И. И. Мочалова: «Мое отрицательное отношение распространяется на все формы живых религий»; «Слишком много в них мишуры».
И хотя некоторые известные учёные в той или иной степени придерживались религиозно-философских концепций (и даже религиозных вероучений), это никаким образом не влияло на предпосылки, методологию и результаты их научной работы.
Если допустить, что вышеприведенные слова Эйнштейна и говорят о его склонности к пантеизму или деизму, то из этого совершенно не следует, что, работая, например, над теорией относительности, он опирался на эти концепции. Нет, он опирался исключительно на экспериментальные факты – постоянство скорости света и принцип эквивалентности – и использовал научные логику и методологию. Так же как и И. Ньютон, который, будучи религиозно-верующим человеком, сформулировал закон всемирного тяготения и законы механики, основываясь не на религиозном опыте, а на опыте научном – на собственных экспериментах, на многолетних наблюдениях движения планет, проведенных другими учёными, на законах Кеплера (тоже основанных на результатах наблюдений).
Учёный, как и любой человек, может быть атеистом, агностиком, неверующим или верующим – это его право, основанное на общечеловеческом принципе свободы совести. Но в научных исследованиях учёный обязан основываться на фактах и на научной методологии. И обязан уметь отделять верования от научных предпосылок и научных выводов. И если учёный пытается основывать научные суждения на вере (не только религиозной), то он из учёного превращается в догматика, в псевдоучёного. В догматика «от религии» или в догматика «от псевдонауки» – в зависимости от того, какой верой – религиозной или нерелигиозной – он руководствуется. Первое приводит к «теориям» вроде креационизма, к попыткам оспорить научные методы датировки событий, второе – к астрологии, «лептонным» и «торсионным» полям, «бермудским треугольникам» и прочим вымыслам
Деизм с википедии *точно я)*:
читать дальше Деи́зм (от лат. deus — бог) — религиозно-философское направление, признающее существование Бога и сотворение Им мира, но отрицающее большинство сверхъестественных и мистических явлений, божественное откровение и религиозный догматизм. Большинство деистов полагают, что Бог после сотворения мира не вмешивается в течение событий; другие деисты считают, что Бог все же влияет на события, но не контролирует их полностью.
Внутри деизма существует много течений. Рамки деизма невозможно точно определить, поскольку сама концепция деизма не предполагает жестких канонов. В то же время деизм предполагает, что разум, логика и наблюдение за природой — единственные средства для познания Бога и Его воли. Деизм высоко ценит человеческий разум и свободу. Деизм стремится привести к гармонии науку и идею о существовании Бога, а не противопоставлять науку и Бога.
Деизм отрицает божественность Библии, Корана, Торы и других книг, претендующих считаться божественными откровениями. Основная критика традиционных религий со стороны деизма заключается именно в обвинении в необоснованном догматизме. Последователи деизма считают, что священные писания, по современным меркам довольно противоречивые и спорные, — лишь плоды человеческой мысли, а не слова Бога, и поэтому на них невозможно строить мировоззрение. Другая грань критики заключается в том, что традиционные религии чрезмерно спекулируют на обещаниях посмертных блаженств и угрозах адскими муками, чем и удерживают свою паству, лишая ее свободы мысли и вероисповедания.
И ещё про Вернадского - В. И. Вернадский и религия И.И. Мочалова
читать дальше Социальная роль религии оценивается Вернадским более чем сдержанно, а в ряде случаев и резко отрицательно. Он подвергает сомнению проповедуемую церковниками теорию «облагораживающего» влияния религии на народные массы.
«Я не смотрю на народ, – пишет Вернадский, – как на зверя с дурными инстинктами, которого сдерживает от дурных поступков религия. Это очень обычное в пользу религии положение никогда не было проверено и исходит из обобщений, которые приняты быть не могут».
«Христианство исключает свободу искания истины».
Религия догматична, в ней «исключается сомнение, и потому она так мертва по своим продолжительным положительным результатам».
Вернадский возражает против распространения религиозной литературы, так как она «дурно влияет на народ и вообще на людей, развивая мистицизм, развивая какое-то принижение, покорность перед своим положением "волей божьею"».
В одном из своих писем он признаётся: «Я не могу быть индифферентен к религии. И в самом отрицании я чувствую себя религиозным».
Поэтому критическое отношение Вернадского к религии являлось в этот период ещё весьма непоследовательным и противоречивым. Так, выступая против распространения в народе религиозной литературы, он отмечает, что в некоторых случаях религия служит своего рода «утешительницей» в нелегкой жизни трудовых людей.
«Бесспорно, – писал Вернадский, – что религия иногда служит утешением в народных бедах. Жизнь большинства крайне плоха и всякая иллюзия, хотя бы несколько ее скрашивающая, должна быть ему дана. Мы не видим возможности быстрого, коренного улучшения этой жизни, и если это будет через 2 – 3 поколения, то из-за более или менее вероятной возможности улучшения через 20 – 100 лет нельзя оставлять страдать миллиарды людей. Смешно это, даже раз считаешь, что нет никакой загробной жизни»
По некоторым интимным записям в «Дневнике», в письмах можно явственно проследить связь религиозности Вернадского с различными эмоциональными состояниями. Эту особенность своей религиозности отмечал и сам Вернадский.
«Я чувствую, – писал он, – что вне рационализирования я глубоко религиозный человек».
Вернадский отвергает обычные религиозные представления не только по причине их явно антинаучного характера, но также и потому, что они в их обычном, массовом проявлении не могут выразить всей глубины его собственных эмоциональных переживаний.
«Всякое выражение божества кажется мне бледным искажением… так как оно отдаленно не выражает того, что я в глубине себя чувствую».
Сущность религиозности Вернадского как некоторой эмоционально-психической настроенности можно раскрыть более конкретно: это переживание единства человека с природой, Космосом вообще, единства с живой природой в особенности, чувство космичности жизни и разума, гармонии мира и т. п., то, что А. Эйнштейн однажды назвал «космическим религиозным чувством», свойственным, по его мнению, многим «серьезным ученым». Этим чувством и был наделен Вернадский – учёный, несомненно, в высшей степени «серьезный».
И Эйнштейн о религии - Религия и наука
читать дальше Какие же чувства и потребности привели людей к религиозным идеям и вере в самом широком смысле этого слова? Если мы хоть немного поразмыслим над этим, то вскоре поймем, что у колыбели религиозных идей и переживаний стоят самые различные чувства. У первобытных людей религиозные представления вызывает прежде всего страх, страх перед голодом, дикими зверями, болезнями, смертью. Так как на этой ступени бытия понимание причинных взаимосвязей обычно стоит на крайне низком уровне, человеческий разум создает для себя более или менее аналогичное существо, от воли и действий которого зависят страшные для него явления. После этого начинают думать о том, чтобы умилостивить это существо. Для этого производят определенные действия и приносят жертвы, которые, согласно передаваемым из поколения в поколение верованиям, способствуют умиротворению этого существа, т. е. делают его более милостивым по отношению к человеку. В этом смысле я говорю о религии страха. Стабилизации этой религии, но не ее возникновению, в значительной степени способствует образование особой касты жрецов, берущих на себя роль посредников между людьми и теми существами, которых люди боятся, и основывающих на этом свою гегемонию.
Другим источником религиозных образов служат общественные чувства. Отец, мать, вожди большого человеческого коллектива смертны и могут ошибаться. Стремление обрести руководство, любовь и поддержку служит толчком к созданию социальной и моральной концепции бога. Божье провидение хранит человека, властвует над его судьбой, вознаграждает и карает его. Бог, в соответствии с представлениями людей, является хранителем жизни племени, человечества, да и жизни в самом широком смысле этого слова, утешителем в несчастье и неудовлетворенном желании, хранителем душ умерших. Такова социальная, или моральная, концепция бога.
В жизни народа переход от религии страха к моральной религии означает важный прогресс. Следует предостеречь от неправильного представления о том, будто религии первобытных людей – это религии страха в чистом виде, а религии цивилизованных народов – это моральные религии также в чистом виде. И те, и другие представляют собой нечто смешанное, хотя на более высоких ступенях развития общественной жизни моральная религия преобладает.
Но и у тех, и у других существует еще и третья ступень религиозного чувства, хотя в чистом виде она встречается редко. Я назову эту ступень космическим религиозным чувством. Тому, кто чужд этому чувству, очень трудно объяснить, в чем оно состоит, тем более, что антропоморфной концепции бога, соответствующей ему, не существует.
Индивидуум ощущает ничтожность человеческих желаний и целей, с одной стороны, и возвышенность и чудесный порядок, проявляющийся в природе и в мире идей, – с другой. Он начинает рассматривать свое существование как своего рода тюремное заключение и лишь всю Вселенную в целом воспринимает как нечто единое и осмысленное.
Религиозные гении всех времен были отмечены этим космическим религиозным чувством, не ведающим ни догм, ни бога, сотворенного по образу и подобию человека. Поэтому не может быть церкви, чье основное учение строилось бы на космическом религиозном чувстве. Отсюда следует, что во все времена именно среди еретиков находились люди в весьма значительной степени подверженные этому чувству, которые своим современникам часто казались атеистами, а иногда и святыми.
Как же может космическое религиозное чувство передаваться от человека к человеку, если оно не приводит ни к сколько-нибудь завершенной концепции бога, ни к теологии? Мне кажется, что в пробуждении и поддержании этого чувства у тех, кто способен его переживать, и состоит важнейшая функция искусства и науки.
Итак, мы подошли к рассмотрению отношений между наукой и религией с точки зрения, весьма отличающейся от обычной. Если эти отношения рассматривать в историческом плане, то науку и религию по очевидной причине придется считать непримиримыми противоположностями.
Для того, кто всецело убежден в универсальности действия закона причинности, идея о существе, способном вмешиваться в ход мировых событий, абсолютно невозможна. Разумеется, если принимать гипотезу причинности всерьез.
Такой человек ничуть не нуждается в религии страха. Социальная, или моральная, религия также не нужна ему. На этом основании науку обвиняют, хотя и несправедливо, в том, что она подорвала мораль. На самом же деле этическое поведение человека должно основываться на сочувствии, образовании и общественных связях. Никакой религиозной основы для этого не требуется. Было бы очень скверно для людей, если бы их можно было удерживать лишь силой страха и кары и надеждой на воздаяние по заслугам после смерти.
Про отношение разных учёных к религиям говорится в этой статье: О вере и неверии людей науки Т.И.Грековой, упоминаются Гинзбург, Вернадский, Циолковский, Пастер, Войно-Ясенецкий, Филатов.
Апдейт. Невзоров - Верующие учёные
Они же натолкнули на чтение и других любопытных статей про соотношение науки и религии.
Атеизм — не вера, богословие — не наука
читать дальше Итак, цитата из статьи М. Дунаева (профессора Московской духовной академии):
«Почему-то не все хотят понять: наука весьма ограничена в своих возможностях. Она может ответить и отвечает на многие вопросы, но не знает ответа на важнейший. Еще Лев Толстой писал о том: наука может рассказать о чём угодно, даже вычислить расстояние от Земли до какого-нибудь созвездия Водолея, но она не знает, зачем живёт человек на земле, каков смысл его бытия.»
Сразу же внесу ясность по «важнейшему вопросу» из этой цитаты. Если речь о естественных науках, то эти науки никогда не ставили, не ставят и, полагаю, не будут ставить перед собой вопрос о «смысле жизни человека». Это — не их прерогатива. Естественные науки изучают окружающий Мир, изучают и самого человека, но рассматривают его лишь как объект этого Мира. Применяя методы, выработанные в многовековом процессе познания, естественные науки прежде всего выявляют существование объектов и явлений, доступных на сегодняшний день для изучения, изучают свойства и характеристики этих объектов и явлений, связи между ними, строение объектов, динамику развития явлений, условия, в которых существуют объекты и проистекают явления.
Если же М. Дунаев ведет речь о гуманитарных науках, к которым относятся философия, социология, психология (хотя психология в немалой части — это и естественная наука), и о других гуманитарных составляющих человеческого бытия (гуманизме, этике), то — это уже другая сторона вопроса. Эти — гуманитарные — составляющие рассматривают поведение человека и как индивидуума и как части социума, изучают поведение отдельно взятого человека и общественных образований. И, конечно же, стремятся выявить побудительные мотивы, определяющие человеческую деятельность и смысл этой деятельности. Полагаю, что сюда следует отнести и вопрос о смысле человеческой жизни «вообще».
В действительности наука не есть просто совокупность суждений, утверждений или даже научно установленных фактов, теорий и гипотез, формирующих научную картину Мира. Факты, теории и гипотезы — важнейшая составляющая науки, но не единственная. Остальное — методы изучения, т. е. именно методология, но никак не идеология. Научные факты и теории на каждом этапе развития науки представляют собой основу — сегодняшнее знание. На этой основе строится новое знание. И строится не абы как, а методами, выработанными многими поколениями людей, которые познавали окружающий Мир как путём размышления о его устройстве, так и — что более важно — путём многочисленных проб и ошибок. Этот путь проб и ошибок положил начало основному методу научного познания — наблюдению и эксперименту.
Наука — это, прежде всего, процесс изучения окружающего Мира. Поэтому второй составляющей науки, не менее важной, чем факты, является именно методология — совокупность приёмов, используя которые, наука устанавливает научные факты, т. е. приобретает знание об объектах и явлениях окружающего Мира и отделяет суждения о действительно существующих объектах и явлениях от суждений о мнимо существующих, т. е. вымышленных.
И далее про гипотезы, переход суждения в знания, математические аксиомы и разницу между верой и знанием.
Само по себе богословие для науки не опасно, наука его просто не замечает. Но лишь до тех пор, пока богословы не пытаются препятствовать развитию науки. В этом случае наука даёт и будет давать таким попыткам отпор. Пока богословы выступают от своего имени и не затрагивают науку, к ним нет претензий: религия имеет право на существование. Но когда они начинают выступать от имени науки, обманывать общество, отождествляя богословие с наукой, утверждать, что между наукой и религией нет противоречий, они превращаются в псевдоучёных, а все их проповеди — в типичную псевдонауку, по сути — в умышленную ложь.
Атеизм - не религия, наука - не схоластика
читать дальше религиозные вероучения содержат сильнейшие психологические запреты на личные суждения, которые могут им противоречить. Таким образом, запреты на личные суждения – обязательный атрибут внутреннего мира верующего. И разумный верующий сознает свою психологическую зависимость от этих запретов (подобно тому, как разумный наркоман сознает свою зависимость от наркотика). Совсем другим является внутренний мир атеистов, агностиков и людей, индифферентных к религии, то есть, условно говоря, неверующих. Каждой из этих категорий присущи свои мировоззренческие особенности. Но здесь эти различия несущественны, а принципиален как раз объединяющий их признак, который можно охарактеризовать как отсутствие психологически обусловленной обязанности сопоставлять свои взгляды и суждения с догмами какого-либо канонизированного вероучения. Неверующие, не будучи психологически привязаны к канонам, в своих суждениях и действиях независимы от вероучительных предписаний и ритуалов.
Кстати, я-то в Бога верю ) но - без канонов, ритуалов, не в рамках какой-то религиозной доктрины. Может, я пантеистка? ) Нет, скорее, деистка
К наиболее общим и наиболее известным религиозно-философским направлениям относятся пантеизм, деизм, все формы субъективного и объективного идеализма.
В общем и целом религиозные философии рассматривают Бога как некую абстракцию, не влияющую непосредственно на жизнь и повседневную деятельность людей. В этом их принципиальное отличие от религиозных вероучений. Кроме того, религиозная философия обычно не претендует на то, чтобы трансформироваться в особую церковь.
Пантеизм сводится к тому, что обожествляется и наделяется «высшим разумом» сама Природа. В чистом пантеизме присутствует единственное дополнительное положение: Природа и Бог тождественны друг другу.
В пантеизме теряют смысл догматы о непознаваемости и первичности Бога. Действительно, если Бог и Природа – синонимы, то, познавая Природу, человек тем самым познаёт Бога, что отождествляет пантеизм с материализмом. В то же время Бог, будучи тем же самым объектом, что и Природа, никак не может быть по отношению к ней первичен, если только он не сотворил сам себя. Но в этом случае и Природа в равной степени первична по отношению к Богу и тоже сотворила сама себя. Попытка же ввести в мировоззрение пантеиста догматы о «всеведении» и «всемогуществе» Бога вообще превращается в пустую схоластику. Таким образом, пантеизм отвергает в понятии «Бог» иррационализм, фактически превращаясь в материализм, а от религии воспринимает лишь термин.
Деизм – признавая существование Бога, преобразует догмат о его первичности следующим образом: Бог сотворил лишь законы Природы, следуя которым возникла и развивается Вселенная. Деизм отвергает дальнейшее вмешательство Бога в ход развития Вселенной, автоматически отвергая и догматы о «всемогуществе» и «всеведении», – при невмешательстве в ход событий эти качества бездействуют и становятся бесполезными.
Деизм не строит никаких предположений ни о природе Бога, ни о его характеристиках и не предполагает наличие какой бы то ни было последующей связи между Богом и всем сущим, кроме той, которая существовала в момент «акта творения».
Религиозное вероучение – канонизированная высшими органами конкретной религиозной организации обширная совокупность догматических утверждений фольклорно-мифического характера, относящихся к представлениям о Боге как о богочеловеке (то есть человеке-сверхличности), о его мифических сподвижниках, об их легендарной деятельности. В вероучениях Бог описывается, в первую очередь, неимоверным количеством нагромождённых друг на друга деталей: жизненных эпизодов, сотворённых чудес, взаимодействий Бога с фольклорно-мифическими персонажами. Это описание сосредоточено во множестве церковных книг, богословских трудов, решений и наставлений высших церковных органов. Оно является не просто описанием, но фактически представляет собой и определение Бога в конкретном вероучении.
Последователи религиозных вероучений синтезируют своё представление о Боге, в первую очередь придавая ему обычные черты человеческой личности. Одновременно представления о Боге дополняются вымышленными сверхъестественными, легендарно-мифическими, сказочными характеристиками. Эти дополнительные характеристики тоже несут в себе отпечаток качеств человеческой личности. Только личности уже не реальной, а вымышленной, легендарно-мифической, такой, какой человек очень хотел бы видеть самого себя. В образе Бога верующий, уходя в мир фантасмагории, как бы воплощает свою несбыточную мечту об обладании такими качествами, как бессмертие, всеведение, всемогущество, умение творить чудеса...
Не претендуя на определение, можно сформулировать два основных признака, которыми характеризуется практически любое религиозное вероучение.
1. Вера некоторого контингента людей – верующих (паствы) в существование «высшего разума», который, по их представлениям, непосредственно управляет всем сущим. В частности, по их представлениям, Бог требует от людей почитания, молитв в свой адрес, выполнения всевозможных обрядов в свою честь. Таким образом, Бог для верующих является одновременно и верховным правителем над всем сущим, и объектом поклонения, то есть идолом.
2. Наличие организационной структуры – церкви, состоящей из иерархов (священников, монахов, лам, жрецов, проповедников и пр.). Иерархи создают, изменяют и толкуют тексты, описывающие жизнь их идола, руководят религиозными обрядами, совершаемыми во имя и во славу идола, говорят как бы от его имени, другими ухищрениями (вплоть до жестокого психологического шантажа) всячески поддерживают и укрепляют в пастве веру в существование идола и в необходимость ему поклоняться.
Атеизму эти признаки не присущи. Поэтому атеизм не может рассматриваться как религиозное вероучение.
Религиозные философии, в отличие от религиозных вероучений, не очеловечивают «высший разум», не приписывают ему абсолютную и непосредственную власть над всем сущим, не создают церковных организаций. Им не требуются иерархи, обряды, шантаж для поддержания в пастве религиозной веры. В этом отношении религиозные философии сходны с атеизмом. Но атеизм не может рассматриваться как религиозная философия, поскольку не принимает основной религиозный догмат о самом существовании этого «высшего разума».
Многие из них [священников] пытаются использовать авторитет известных учёных, в мировоззрении которых присутствуют черты, допускающие интерпретацию как религиозно-философские. Например, митрополит РПЦ В. М. Гундяев (Кирилл), ратуя за единение науки и религии, приводит слова А. Эйнштейна: «Моя религия есть глубоко прочувствованная уверенность в существовании Высшего Интеллекта, Который открывается нам в доступном познанию мире». А докторант Уральского ГУ им. А. М. Горького С. Рыбаков по подобному же поводу цитирует В. И. Вернадского: «Я считаю себя глубоко религиозным человеком. ...Великая ценность религии для меня ясна... Ни искусство, ни наука, ни философия её не заменят...».
На самом деле ни Эйнштейн, ни Вернадский не только не были последователями ни одного из религиозных вероучений, но, скорее, были их противниками, хотя и применяли термины «религия» и «религиозность» в своём понимании для характеристики собственного мировоззрения. Действительно, А. Эйнштейн пишет: «...я не могу найти выражения лучше, чем "религия", для обозначения веры в рациональную природу реальности...».
Примерно так же можно охарактеризовать мировоззрение В. И. Вернадского. Своё отношение к религиозным вероучениям он выражает ещё более определённо, чем А. Эйнштейн. Вот выдержки из его дневников, приведенные по тексту статьи д‑ра филос. наук И. И. Мочалова: «Мое отрицательное отношение распространяется на все формы живых религий»; «Слишком много в них мишуры».
И хотя некоторые известные учёные в той или иной степени придерживались религиозно-философских концепций (и даже религиозных вероучений), это никаким образом не влияло на предпосылки, методологию и результаты их научной работы.
Если допустить, что вышеприведенные слова Эйнштейна и говорят о его склонности к пантеизму или деизму, то из этого совершенно не следует, что, работая, например, над теорией относительности, он опирался на эти концепции. Нет, он опирался исключительно на экспериментальные факты – постоянство скорости света и принцип эквивалентности – и использовал научные логику и методологию. Так же как и И. Ньютон, который, будучи религиозно-верующим человеком, сформулировал закон всемирного тяготения и законы механики, основываясь не на религиозном опыте, а на опыте научном – на собственных экспериментах, на многолетних наблюдениях движения планет, проведенных другими учёными, на законах Кеплера (тоже основанных на результатах наблюдений).
Учёный, как и любой человек, может быть атеистом, агностиком, неверующим или верующим – это его право, основанное на общечеловеческом принципе свободы совести. Но в научных исследованиях учёный обязан основываться на фактах и на научной методологии. И обязан уметь отделять верования от научных предпосылок и научных выводов. И если учёный пытается основывать научные суждения на вере (не только религиозной), то он из учёного превращается в догматика, в псевдоучёного. В догматика «от религии» или в догматика «от псевдонауки» – в зависимости от того, какой верой – религиозной или нерелигиозной – он руководствуется. Первое приводит к «теориям» вроде креационизма, к попыткам оспорить научные методы датировки событий, второе – к астрологии, «лептонным» и «торсионным» полям, «бермудским треугольникам» и прочим вымыслам
Деизм с википедии *точно я)*:
читать дальше Деи́зм (от лат. deus — бог) — религиозно-философское направление, признающее существование Бога и сотворение Им мира, но отрицающее большинство сверхъестественных и мистических явлений, божественное откровение и религиозный догматизм. Большинство деистов полагают, что Бог после сотворения мира не вмешивается в течение событий; другие деисты считают, что Бог все же влияет на события, но не контролирует их полностью.
Внутри деизма существует много течений. Рамки деизма невозможно точно определить, поскольку сама концепция деизма не предполагает жестких канонов. В то же время деизм предполагает, что разум, логика и наблюдение за природой — единственные средства для познания Бога и Его воли. Деизм высоко ценит человеческий разум и свободу. Деизм стремится привести к гармонии науку и идею о существовании Бога, а не противопоставлять науку и Бога.
Деизм отрицает божественность Библии, Корана, Торы и других книг, претендующих считаться божественными откровениями. Основная критика традиционных религий со стороны деизма заключается именно в обвинении в необоснованном догматизме. Последователи деизма считают, что священные писания, по современным меркам довольно противоречивые и спорные, — лишь плоды человеческой мысли, а не слова Бога, и поэтому на них невозможно строить мировоззрение. Другая грань критики заключается в том, что традиционные религии чрезмерно спекулируют на обещаниях посмертных блаженств и угрозах адскими муками, чем и удерживают свою паству, лишая ее свободы мысли и вероисповедания.
И ещё про Вернадского - В. И. Вернадский и религия И.И. Мочалова
читать дальше Социальная роль религии оценивается Вернадским более чем сдержанно, а в ряде случаев и резко отрицательно. Он подвергает сомнению проповедуемую церковниками теорию «облагораживающего» влияния религии на народные массы.
«Я не смотрю на народ, – пишет Вернадский, – как на зверя с дурными инстинктами, которого сдерживает от дурных поступков религия. Это очень обычное в пользу религии положение никогда не было проверено и исходит из обобщений, которые приняты быть не могут».
«Христианство исключает свободу искания истины».
Религия догматична, в ней «исключается сомнение, и потому она так мертва по своим продолжительным положительным результатам».
Вернадский возражает против распространения религиозной литературы, так как она «дурно влияет на народ и вообще на людей, развивая мистицизм, развивая какое-то принижение, покорность перед своим положением "волей божьею"».
В одном из своих писем он признаётся: «Я не могу быть индифферентен к религии. И в самом отрицании я чувствую себя религиозным».
Поэтому критическое отношение Вернадского к религии являлось в этот период ещё весьма непоследовательным и противоречивым. Так, выступая против распространения в народе религиозной литературы, он отмечает, что в некоторых случаях религия служит своего рода «утешительницей» в нелегкой жизни трудовых людей.
«Бесспорно, – писал Вернадский, – что религия иногда служит утешением в народных бедах. Жизнь большинства крайне плоха и всякая иллюзия, хотя бы несколько ее скрашивающая, должна быть ему дана. Мы не видим возможности быстрого, коренного улучшения этой жизни, и если это будет через 2 – 3 поколения, то из-за более или менее вероятной возможности улучшения через 20 – 100 лет нельзя оставлять страдать миллиарды людей. Смешно это, даже раз считаешь, что нет никакой загробной жизни»
По некоторым интимным записям в «Дневнике», в письмах можно явственно проследить связь религиозности Вернадского с различными эмоциональными состояниями. Эту особенность своей религиозности отмечал и сам Вернадский.
«Я чувствую, – писал он, – что вне рационализирования я глубоко религиозный человек».
Вернадский отвергает обычные религиозные представления не только по причине их явно антинаучного характера, но также и потому, что они в их обычном, массовом проявлении не могут выразить всей глубины его собственных эмоциональных переживаний.
«Всякое выражение божества кажется мне бледным искажением… так как оно отдаленно не выражает того, что я в глубине себя чувствую».
Сущность религиозности Вернадского как некоторой эмоционально-психической настроенности можно раскрыть более конкретно: это переживание единства человека с природой, Космосом вообще, единства с живой природой в особенности, чувство космичности жизни и разума, гармонии мира и т. п., то, что А. Эйнштейн однажды назвал «космическим религиозным чувством», свойственным, по его мнению, многим «серьезным ученым». Этим чувством и был наделен Вернадский – учёный, несомненно, в высшей степени «серьезный».
И Эйнштейн о религии - Религия и наука
читать дальше Какие же чувства и потребности привели людей к религиозным идеям и вере в самом широком смысле этого слова? Если мы хоть немного поразмыслим над этим, то вскоре поймем, что у колыбели религиозных идей и переживаний стоят самые различные чувства. У первобытных людей религиозные представления вызывает прежде всего страх, страх перед голодом, дикими зверями, болезнями, смертью. Так как на этой ступени бытия понимание причинных взаимосвязей обычно стоит на крайне низком уровне, человеческий разум создает для себя более или менее аналогичное существо, от воли и действий которого зависят страшные для него явления. После этого начинают думать о том, чтобы умилостивить это существо. Для этого производят определенные действия и приносят жертвы, которые, согласно передаваемым из поколения в поколение верованиям, способствуют умиротворению этого существа, т. е. делают его более милостивым по отношению к человеку. В этом смысле я говорю о религии страха. Стабилизации этой религии, но не ее возникновению, в значительной степени способствует образование особой касты жрецов, берущих на себя роль посредников между людьми и теми существами, которых люди боятся, и основывающих на этом свою гегемонию.
Другим источником религиозных образов служат общественные чувства. Отец, мать, вожди большого человеческого коллектива смертны и могут ошибаться. Стремление обрести руководство, любовь и поддержку служит толчком к созданию социальной и моральной концепции бога. Божье провидение хранит человека, властвует над его судьбой, вознаграждает и карает его. Бог, в соответствии с представлениями людей, является хранителем жизни племени, человечества, да и жизни в самом широком смысле этого слова, утешителем в несчастье и неудовлетворенном желании, хранителем душ умерших. Такова социальная, или моральная, концепция бога.
В жизни народа переход от религии страха к моральной религии означает важный прогресс. Следует предостеречь от неправильного представления о том, будто религии первобытных людей – это религии страха в чистом виде, а религии цивилизованных народов – это моральные религии также в чистом виде. И те, и другие представляют собой нечто смешанное, хотя на более высоких ступенях развития общественной жизни моральная религия преобладает.
Но и у тех, и у других существует еще и третья ступень религиозного чувства, хотя в чистом виде она встречается редко. Я назову эту ступень космическим религиозным чувством. Тому, кто чужд этому чувству, очень трудно объяснить, в чем оно состоит, тем более, что антропоморфной концепции бога, соответствующей ему, не существует.
Индивидуум ощущает ничтожность человеческих желаний и целей, с одной стороны, и возвышенность и чудесный порядок, проявляющийся в природе и в мире идей, – с другой. Он начинает рассматривать свое существование как своего рода тюремное заключение и лишь всю Вселенную в целом воспринимает как нечто единое и осмысленное.
Религиозные гении всех времен были отмечены этим космическим религиозным чувством, не ведающим ни догм, ни бога, сотворенного по образу и подобию человека. Поэтому не может быть церкви, чье основное учение строилось бы на космическом религиозном чувстве. Отсюда следует, что во все времена именно среди еретиков находились люди в весьма значительной степени подверженные этому чувству, которые своим современникам часто казались атеистами, а иногда и святыми.
Как же может космическое религиозное чувство передаваться от человека к человеку, если оно не приводит ни к сколько-нибудь завершенной концепции бога, ни к теологии? Мне кажется, что в пробуждении и поддержании этого чувства у тех, кто способен его переживать, и состоит важнейшая функция искусства и науки.
Итак, мы подошли к рассмотрению отношений между наукой и религией с точки зрения, весьма отличающейся от обычной. Если эти отношения рассматривать в историческом плане, то науку и религию по очевидной причине придется считать непримиримыми противоположностями.
Для того, кто всецело убежден в универсальности действия закона причинности, идея о существе, способном вмешиваться в ход мировых событий, абсолютно невозможна. Разумеется, если принимать гипотезу причинности всерьез.
Такой человек ничуть не нуждается в религии страха. Социальная, или моральная, религия также не нужна ему. На этом основании науку обвиняют, хотя и несправедливо, в том, что она подорвала мораль. На самом же деле этическое поведение человека должно основываться на сочувствии, образовании и общественных связях. Никакой религиозной основы для этого не требуется. Было бы очень скверно для людей, если бы их можно было удерживать лишь силой страха и кары и надеждой на воздаяние по заслугам после смерти.
Про отношение разных учёных к религиям говорится в этой статье: О вере и неверии людей науки Т.И.Грековой, упоминаются Гинзбург, Вернадский, Циолковский, Пастер, Войно-Ясенецкий, Филатов.
Апдейт. Невзоров - Верующие учёные